Коллективная порка редакции
Утопия

Нынче в редакции долгожданный праздник. Благодаря стараниям добрых читателей и любимых критиков, маленький дружный коллектив с раннего утра, холодного и пасмурного, стоит с голыми попами посреди двора. Сегодня задницы всей редакции будут нещадно выдраны, потом больно высечены, и в конце концов старательно выпороты. А после обеда всё планируется сделать наоборот - сперва эти грешные попы выпорют, затем высекут, и только потом уже будут драть.

Жители домов, окружающих двор, в уголке которого находится скромный подвальчик с гордой табличкой "ДОРОГАЯ РЕДАКЦИЯ", высыпали на балкончики и прильнули к окнам. Заварен кофе, в осеннее небо тонкими струйками уходит почти прозрачный дымок сигарет - народ настроился на продолжительное, увлекательное зрелище. На лавочках вдоль стен расположились любопытные со всего квартала, пришедшие поглядеть на голые задницы, приговоренные к позорному наказанию. Дело в том, что о публичной экзекуции было заявлено заранее. Целую неделю во всех соседних дворах висели яркие, красочные объявления - можно сказать, маленькие афишки этого своеобразного спектакля.

Общее настроение задаёт секретарша-редактор, а по сути - хозяйка редакции. В смысле, хозяйничает она тут. Редакторша, как и все её коллеги, стоит на коленках, старательно выпятив толстую голую попу со следами недавней порки. Свисая, колышется большое мягкое пузо. Из-под платья, задранного до подмышек, всем на обозрение вывалились роскошные белые груди, с нежно-розовыми сосочками. Секретарша то бесстыже хихикает, то, вдруг спохватившись, испуганно взвизгивает. Время от времени она дразнится, виляя попой. Дрожат ягодицы, с нетерпением ожидая, когда же злые, жгучие розги вопьются в их нежную мякоть. Радостное, праздничное настроение, восторженное ожидание чуда передаётся всем - как стоящей кверху голыми попами редакции, так и многочисленным зрителям.

Подложив подушечки, на коленках стоят две внештатные научные сотрудницы, лингвисты-историки. И хотя они сто лет как на пенсии, язык не поворачивается назвать этих милых дамочек какими-нибудь там старушенциями. Ситцевые халатики задраны на головы, подрагивают попочки. Розовые сардельки ягодичек томятся в ожидании порки, стыдливо свисают сисечки. На лицах растерянная светлая улыбка, желание раствориться, полностью отдаться розгам, секущим голые беззащитные попочки и тощие спинки. Дамы весело щебечут, обсуждая особенности метафор в последней переведённой рукописи. Милые, милые, так и хочется расцеловать обеих от макушки до пяточек. Но это уже потом, после того, как дорогие читатели надерут всем как следует задницы.

Тут же стоит на коленях и автор ряда литературных переводов и нескольких собственных сочинений. Штаны спущены до лодыжек, а сверху так и вовсе нет никакой одежды. Тело терпеливо ждёт, когда придёт пора и хлёсткие гибкие прутья, просвистев в воздухе, обожгут, вспорют натянутую на рёбрах кожу, начнут безжалостно сечь выставленную на расправу попу.

Весь коллектив редакции стоит в ряд на коленях, оперевшись руками на низенькую длинную скамеечку. Люди подходят, звонко шлёпают и щиплют ожидающие наказания попы, больно оттягивают и выкручивают соски. В воздухе сладко веет ожиданием порки. Стоит пара оцинкованных ванночек, где в солёной воде мокнут длинные, хлёсткие розги. Вот уверенным, тяжёлым шагом на середину двора выходит давнишняя, постоянная читательница. Грузная, ширококостная баба высоченного роста, с крупными, рублеными чертами лица и низким хриплым голосом, грубыми красными руками вытягивает из рассола розгу, стряхивает капельки воды. Дорогая, любимая читательница не очень разумеет в литературных тонкостях, но обожает рассказы, в которых больно секут несчастные задницы, и с наслаждением представляет ждущую их в аду сковородку. Редакция счастлива не ограничивать читателя словесными описаниями, и поэтому сейчас голые попы с радостным трепетом ждут воплощения всех желаний, навеянных прочитанным. Экзекуция начинается.

Добрая поклонница всего этого творчества, помахивает розгой, не спеша расхаживает вдоль небольшой голопопой шеренги. Остановившись возле какой-нибудь из заголённых задниц, она со сладким стоном потягивается и, резко хекнув на выдохе, со всего маху сечёт выбранную попу. Неровная, узловатая крепкая розга звонко, и в то же время с каким-то мясным хряпаньем входит в мягкое. На наказанной попе вздувается толстый красный рубец. Автор шумно, с придавленным воплем выдыхает. Бооольно, ой как больно! Он слышит громкое сопение, грудное бульканье, чует вспоротой задницей, как на широком лице проскальзывает довольная усмешка. Попа горит огнём, хочет, требует ещё розог, грудь заливает горячее желание покрепче обнять милую, дорогую, уже совсем родную экзекуторшу, целовать ей и руки, и ноги, и необъятную попу. Задрав платье, уткнуться лицом под тяжёлый живот, прямо в густую мокрую шерсть. Спасибо, спасибо, спасибо, милая, родная... Словно услышав его желания, баба пару раз сильно сечёт автора поперёк голой спины, кончик розги захлёстывает бока, в глазах темнеет.

Через несколько секунд он приходит себя, и в это время раздаётся отчаянное верещание одной из научных сотрудниц - на её бедную попочку только что обрушился нестерпимо жгучий удар, от души выданный тяжёлой рукой доброй читательницы. Следом розги настигли круглую попу секретарши. Она задорно, пронзительно визжит и, радостно крикнув "Ай! Ай!", громко хохочет. Славный гонорар получат сегодня задницы редакционного коллектива, с лихвой окупится долгий, усердный труд. А уж какой волшебный стимул (в самом что ни на есть буквальном смысле этого слова) будет получен на будущее! Кажется, по выходным намечается славная традиция - публичная порка задниц, обречённых отныне каждую неделю терпеть наказание. Дорогая редакция надеется, что всегда будет достаточно желающих как взять в руки розги, так и поглазеть на экзекуцию. Ну а за голыми попами дело не встанет - кто же откажется от такого счастья? И, конечно же, всегда будут заранее заготовлены, замочены розги.

Таким образом, старательно и не спеша, всех по очереди секут явившиеся на мероприятие читатели. Однако не возбраняется взять в руки розги и просто соседям-зрителям - праздник должен быть для всех. Да и, глядишь, число поклонников-читателей пополнится. Свистят розги, горят попы - день ещё только начинается. На скамеечках вокруг маленького столика, где погожими днями обычно стучат костяшки домино и гранёные стаканы с портвейном, сидят милые критикессы. Чем-то они все похожи - серьёзный взгляд из-за стёклышек очков в тонкой золотистой оправе, вздёрнутые носики, обиженно надутые губки. Ну ничего, ничего - скоро будет передышка у читателей-почитателей-благодетелей. Тут-то и придёт их очередь. Всё, всё выплеснут, всё своё возмущение, не спеша отведут душу. Специально для этого подготовлена лоханка с булавками и небольшие изящные пассатижики - чтобы, недайбох, не угораздило обжечь пальчики. Тут же стоит отличная газовая горелка, в пламени которой соблазнительно расцветают красным кончики железных булавок. Ооой, как в сладком ужасе ожидания сжимаются выпяченные ягодицы!