Автор и Дорогая редакция (гонорар и критика)
Утопия

~ Гонорар принимается исключительно розгами по голой попе. Соль за счёт автора.
~ С особой благодарностью принимается критика - докрасна раскалёнными булавками в голые ягодицы.
~ Автор с трепетом и надеждой отдаёт на суд уважаемых читателей и строгих критиков эти строчки и свою грешную попу.

Всем желающим лично поблагодарить за стишки-рассказики или, наоборот, раскритиковать всё это так называемое творчество, автор обычно давал адрес редакции и подробнейшим образом разъяснял её местоположение. Также оговаривались часы приёма, которые каждый раз удивительным образом совпадали с пожеланиями посетителей - хоть бы и вообще посреди ночи. Похоже, что автор пропадал в редакции круглосуточно, если только вовсе не жил там.
Тихий заросший дворик, где вдоль домов растёт какое-то нереальное количество кустов с длинными, гладкими ветками. На стене у входа в подвальчик прикручена медная табличка с большими гравированными буквами "ДОРОГАЯ РЕДАКЦИЯ". Вниз ведут три неровные каменные ступеньки, далее - маленькая дубовая дверь с тяжёлой ручкой-кольцом. У входа посетителей хлопотливо встречает милая тётенька, невысокая и весьма полная. На ней болтается бейджик, где крупным красивым почерком чуть криво написано "СЕКРЕТАРША-РЕДАКТОР".
На самом деле, никакая эта тётенька не редактор - автор имеет обыкновение самостоятельно редактировать собственные тексты, и даже никакая не секретарша. Почитай выше - она самая что ни на есть Хозяйка подвала, а бейджик - просто так, для смеха - ну, и из скромности.

- Осторожнее, миленькие, здесь ещё ступенечка, вот так, вот сюда, пожалуйста! Я сейчас-сейчас-сейчас! Вот тут вот справа диванчик, будьте добры, присаживайтесь! Наконец-то вы к нам пожаловали, родненькие, хотите кофею? Вот печенечьки, сама пекла - а может, ещё хотите? Вот булочка, нет-нет, сидите, вы с дороги уставши...
Тётенька хлопочет, крутится, говорит-говорит-говорит, то и дело заталкивая в распахнутое чуть ли не до пупа нарядное, цветастое платье-халатик вываливающиеся наружу тяжёлые груди, каждый раз при этом краснея и ахая. Извиняется, что немного подгорели печеньки, мол, заработалась и не уследила, что пороть её некому - но тут же поправляется, что есть, есть кому! Просто надо бы пороть её чаще... А посетители тайком разглядывают следы от розог на белой широкой попе, почти не прикрытой коротким, постоянно взлетающим кверху платьицем старательно хлопочущей тётеньки.
- Сейчас, сейчас, миленькие, позову нашего дорогого автора! Тут очаровательная хозяйка, отвлёкшись и задумавшись, машинально раздвигает полы платья-халатика и, приподняв свисающее брюхо, чешет густую кучерявую шерсть. Вдруг она взвизгивает: Ой, мамочки, сейчас описаюсь! - и убегает куда-то за загородочку.

Неожиданно выясняется, что посреди маленькой подвальной комнатушки стоит здоровущий старинный письменный стол. За ним на деревянном стуле с высокой узорчатой спинкой восседает автор. При этом он подозрительно ёрзает попой, как на горячем. На столе стоит пара больших мониторов, клавиатура, толстая глиняная кружка с множеством авторучек и всяких мелких инструментов. По столу рассыпаны бумажные квадратики с записками, а по дальнему краю столешницы выстроился нестройный ряд различных сувениров. Автор смущённо улыбается, привстаёт, раскланивается. Снова появляется секретарша, радостно вскрикивает: А вот и он! Секретарша приседает и кланяется посетителям, и, получив от автора звонкий шлепок по нечаянно заголившейся заднице, отбегает в сторонку. Раскрасневшаяся и довольная, она трёт наказанную попу, с силой разминая пальцами ягодицы.

Тут наконец открывают рот благодарные читатели и говорят, что так счастливы видеть любимого писателя, что им всё так нравится, так нравится, и что, мол, пишите ещё, да побольше, побольше, а они уж ни сил, ни времени не пожалеют, дабы как следует отблагодарить автора. Поскольку так понравившееся читателям литературное творчество выложено автором во все попавшиеся под руку интернеты, в предисловиях он указывает, что гонорар принимает лично. Естественно, в полном соответствии с тематикой этого самого творчества - а именно, розгами по голой попе. Также упомянуто, что соль, необходимая как для засолки розог, так и для втирания в поротую попу, исключительно за счёт автора. Но на самом деле ещё при переписке было оговорено, что розги с собой приносить тоже не надо - тут их такая пропасть растёт, да такие хорошие, крепкие! Вон, весь двор регулярно пользуется. Из окон круглый год доносятся счастливые вопли секущих друг друга соседей, а кусты всё даже никак не поредеют...

Автор спускает штаны, задирает рубаху и укладывается на узкую скамейку, стоящую недалеко от стола. Прелестная, раскрасневшаяся секретарша-редактор, переваливаясь и пыхтя, в обнимку волочит бадью с рассолом, полную длинных отличных розог. Попа у автора поротая-перепоротая, вся в старых рубцах и свежих шрамах, но вполне себе розовая и выпуклая. Ну, или просто как следует выпяченная, потому как под низ авторского живота подложено толстое сучковатое полено. Читатели располагаются с двух сторон от скамейки, берут из бадьи розги, с которых капает рассол, и начинают сечь автора - с размаху, со свистом, с протяжкой. Посетители явно не спешат - видно, что процесс выдачи гонорара затянется надолго. Хозяйка стоит в уголке возле небольшой газовой плиты, варит в чугунном котелке суп и собирается жарить котлеты. Ближе к вечеру она собирается как следует накормить уставших почитателей творчества.

Попа, принимая розги, ходит ходуном, прутья размеренно впиваются в мясо. Автор шумно и глубоко дышит, стонет, вскрикивает. Задницу жжёт огнём, густая, тягучая боль наполняет тело. С нетерпением ожидая каждого удара, иссечённые ягодицы тянутся к розгам. Время от времени порка приостанавливается, и в попу втирают крупную соль, зачёрпывая её горстями из стоящего рядом тазика. Автор истошно орёт, визжит, затем снова подставляет зад под розги... Но вот порка заканчивается. Хозяйка к этому времени переходит к жарке котлет и ещё к какому-то кулинарному колдовству, взмокшие гости перекуривают. После старательно выписанных розгами похвал и благодарностей наступает время строгой, бескомпромиссной критики.

Секретарша приносит жестяную коробку, полную длинных толстых игл. Каждый желающий берёт иглу и, ухватив её пассатижами, как следует раскаляет на свободной конфорке газовой плиты. Затем, не теряя времени на рассуждения, вкалывает иглу в мясо только что выпоротых ягодиц. Если начать объясняться, игла успеет остыть - поэтому читатели критикуют молча. А автору ничего не остаётся, как, закусив губы, с благодарностью принимать острую, горячую критику. Попа дрожит, дёргается. И так продолжается до тех пор, пока в коробке не кончаются иглы.

После сытного, вкуснейшего ужина ставшие почти родными читатели обнимаются с хозяевами подвальчика и потихоньку собираются по домам. Осторожнее, осторожнее, тут ступеньки и притолока низкая, сейчас-сейчас-сейчас, подождите, я мигом, вот только фонарь во дворе зажгу - заботливо хлопочет милая хозяйка, провожая гостей.
А когда все уходят, она скидывает халатик, голышом становится перед автором на коленки и обнимает его.
- Родненький, ты поделишься со мной гонораром?
Автор берёт женщину под мышки, бережно поднимает, и, прижав к себе, крепко целует в губы. Счастливая, уставшая за день хозяйка ложится попой вверх на скамейку. Автор, блаженно улыбаясь, потягивается и берёт в руки розги.