Автор и дорогая редакция
гонорар и критика

~ Гонорар принимается исключительно по голой попе розгами. Соль за счёт автора.
~ С особой благодарностью принимается критика - раскалёнными добела булавками в голые ягодицы.
~ Автор с надеждой отдаёт на суд уважаемых читателей и строгих критиков эти строчки и свою грешную попу.

Всем, желающим лично поблагодарить за стишки и рассказики или раскритиковать всё это творчество, автор давал адрес редакции и подробнейшим образом разъяснял её местоположение. Также оговаривались часы приёма, каждый раз удивительным образом совпадавшие с пожеланиями посетителей - хоть бы и вообще посреди ночи. Похоже, что автор пропадал в редакции круглосуточно, а то и вовсе жил там.
Тихий заросший дворик, вдоль домов растёт какое-то невероятное количество кустов с длинными ветками-прутьями, на стене у входа в подвальчик прикручена старинная медная табличка с большими гравированными буквами "ДОРОГАЯ РЕДАКЦИЯ", вниз - три неровные каменные ступеньки, низенькая дубовая дверь с тяжёлой ручкой-кольцом. На входе всех хлопотливо встречает невысокая, немолодая и очень милая полная тётенька с болтающимся бейджиком, на котором красивым крупным почерком фиолетовыми чернилами чуть криво написано "СЕКРЕТАРША-РЕДАКТОР".
На самом деле, никакая эта тётенька не редактор - авторские тексты просто-напросто в редактуре отродясь не нуждались, и даже никакая не секретарша - со своими немудрёнными делами автор также сам прекрасно справляется. Куда выше почитай - она самая что ни на есть Хозяйка подвала, а бейджик - просто так, для смеха - ну, и из скромности.

- Осторожнее, миленькие, здесь ещё ступенечка, вот так, сюда пожалуйста, я сейчас-сейчас-сейчас, вот справа тут вот присаживайтесь, наконец-то вы к нам пожаловали, родненькие, хотите кофею? вот печенечьки, сама пекла, а может ещё хотите? вот булочка, нет-нет, сидите, вы с дороги уставши... Тётенька хлопочет, крутится, говорит-говорит-говорит, то и дело заталкивает обратно в нарядное, строгое, но цветастое платье-халатик с декольте до пупа, вываливающиеся наружу при каждом неловком движении огромные свисающие груди, каждый раз краснея и ахая. Извиняется, что немного подгорели печеньки - говорит, что заработалась и не уследила и что пороть её некому, тут же поправляется, что есть, есть кому! но всё равно пороть надо больше и крепче. При этом посетители давно уже разглядели множество свежих шрамов от розог на толстой широкой попе под постоянно задирающимся кверху платьем старательно хлопочущей тётеньки.
- Сейчас, сейчас, миленькие, нашего дорогого автора позову - тут очаровательная хозяйка, отвлёкшись и задумавшись на секундочку, машинально раздвигает полы платья-халатика и, приподняв свисающее прелестное пузо, вовсю чешет густую кучерявую шёрстку. Вдруг неожиданно взвизгивает - Ой, мамочки, сейчас описаюсь! - и убегает куда-то за загородочку.

Тут выясняется, что посреди маленькой подвальной комнатушки стоит здоровущий старинный резной письменный стол, за котором, положив на стол руки, восседает автор, подозрительно ёрзая попой на деревянном стуле с высокой узорчатой спинкой. На столе пара больших мониторов, клавиатура, толстая глиняная кружка с множеством разнообразнейших авторучек и ещё каких-то предметиков, по столу рассыпаны горы бумажных квадратиков с важными записками а также большое количество всяческих сувениров. Автор смущённо улыбается, привстаёт, раскланивается. Тут снова появляется секретарша, радостно вскрикивает - А вот и он!, приседает и кланяется посетителям, получает от автора сильнейшего звонкого шлепка по заголившейся заднице, отбегает в сторонку и, раскрасневшаяся и довольная, двумя руками чешет, трёт наказанную попу, изо всех сил разминая пальцами ягодицы.

Тут, наконец, открывают рот благодарные читатели и говорят, что так счастливы видеть любимого писателя, что им всё так нравится, так нравится, и что, мол, пишите ещё, да побольше, побольше, а они уж ни сил, ни времени не пожалеют, дабы как следует отблагодарить автора. Посколько так понравившееся благодарным читателям литературное творчество принципиально выложено во все попавшиеся под руку интернеты совершенно бесплатно, в предисловиях автор указывает, что гонорар принимает лично, в полном соответствии с тематикой его собственного творчества - а именно, розгами по голой авторской попе. И размеры принимаемой благодарности никак не ограничены. Также упомянуто, что соль, необходимая как для засолки розог, так и для втирания в поротую попу, исключительно за счёт автора. Но на самом деле ещё при переписке было оговорено, что розги с собой приносить тоже не надо - тут их такая пропасть растёт, да такие хорошие, крепкие, весь двор регулярно пользуется - круглосуточно из окон доносятся счастливые вопли регулярно секущих друг друга соседушек - а кусты всё никак даже не поредеют.

Автор спускает штаны, задирает рубаху и укладывается на узкую скамейку, стоящую недалеко от стола, прелестная раскрасневшаяся секретарша-редактор, переваливаясь и пыхтя, в обнимку волокёт бадью с рассолом, полную отличных длинных розог. Попа у автора поротая-перепоротая, вся в старых рубцах и свежих шрамах, но вполне себе розовая и выпуклая. Ну, или просто как следует выпяченная, потому как под низ авторского живота подложено толстое сучковатое полено. Читатели располагаются с двух сторон от скамейки, берут из бадьи розги, с которых капает рассол, и начинают с плеча сечь автора - с размахом, со свистом, с протяжкой. Посетители не спешат, процесс выдачи гонорара явно затянется надолго. Хозяйка стоит в уголке у небольшой газовой плиты, варит в чугунном котелке суп и собирается жарить котлеты - ближе к вечеру как следует накормить уставших благодарных почитателей творчества. Секомая попа ходит ходуном, с благодарностью принимает розги, прутья глубоко впиваются в мясо выпяченных, тянущихся навстречу розгам ягодиц, автор глубоко и шумно дышит, счастливо стонет при каждом ударе. Напоротую задницу жжёт огнём, густая, тёплая, тягучая боль наполняет тело, попа с нетерпением ждёт каждого удара, хочет ещё и ещё, иссечённые ягодицы раздвигаются, тянутся, тянутся к розгам.

После каждого десятка-другого розог поклонники дружно втирают в распухшее, красное надранное мясо крупную соль, зачёрпывая её горстями из стоящего рядом тазика, хозяин истерзанной попы орёт и визжит, после с уханьем и сопением, счастливый, снова подставляет попу под розги. Наконец порка заканчивается, хозяйка к этому времени переходит к жарке котлет и ещё какому-то кулинарному колдовству, взмокшие гости перекуривают и, после всех вложенных розгами в попу автора похвал и благодарностей, наступает время строгой, бескомпромиссной критики.

Секретарша приносит большую жестяную коробку, полную длинных толстых игл, вставленных тупыми концами в маленькие рукояточки из дерева и кости. Каждый желающий - а от роли критика не отказался никто - берёт иглу, как следует раскаляет её на свободной конфорке газовой плиты докрасна, а то и добела, и, не теряя времени на долгие рассуждения, медленно, но с силой вкалывает горячую иглу в верхний слой мяса только что выпоротых ягодиц. Автор и сам знает все слабые места и недостатки собственных произведений, да и, если начать объясняться, игла тут же успеет остыть. Поэтому любящие читатели просто молча и старательно критикуют, а автор с огромной благодарностью скромно принимает острую гоячую критику. Попа автора дрожит, дёргается, откуда-то из низа живота по всему телу разливается счастье. Гости заходят по новому кругу - и так, пока в коробке не кончаются иглы.

Много позже, после сытного, вкуснейшего ужина, ставшие за это время родными гости обнимаются и целуются с хозяевами подвальчика и потихоньку собираются по домам. Осторожнее, осторожнее, тут ступеньки и притолока низкая, сейчас-сейчас-сейчас, подождите, я мигом, вот только фонарь во дворе зажгу - хлопочет милая хозяйка.
Гости уходят, хозяйка скидывает халатик, голышом становится на коленки около автора, обнимает его.
- Родненький, ты со мной сейчас поделишься?
Автор бережно берёт женщину под мышки, поднимает, крепко обнимает, целует в губы. Та, счастливая, уставшая за день от хлопот, ложится попой вверх на скамейку. Автор потягивается, блаженно улыбаясь, и берёт в руки розги.